[Юный шотландец]

24.10.2010 в 00:23

Пишет  sige_vic:

Семейные ценности Марка Гэтисса
Свеженькое интервью - вчерашняя публикация "Гардиан".
Оригинал здесь.
Перевод мой, под редакцией  grayson, за что ей огромное спасибо.




Мы со старшим братом только недавно перестали ненавидеть друг друга. У нас никогда не было ничего общего. Он был болезненно застенчив и выражал это тем, что задирал других людей. Я сам был довольно-таки застенчивым, но компенсировал это на сцене, играя. Брат же вообще никогда не шел навстречу чувствам окружающих. Он яростно защищал меня на детской площадке, но дома мог ударить. С годами мы постепенно сблизились.

Отец был человеком запретов. Теперь я понимаю: в основном это было из-за того, что он так много работал. Он не был злым человеком, но его слова имели большой вес. Когда мама говорила: «Вот погодите, когда отец вернется домой», это всегда работало. Теперь, когда я стал старше, я понимаю, что детям нужно чего-то бояться. Без этого они ужасно себя ведут. Им нужны рамки.

Все родственники отца были шахтерами. Он был первым, кто не спустился в шахту, а стал горным инженером, работающим над землей. Работать он начал с четырнадцати лет, и всегда работал очень много. Я был ленивым ребенком и не восхищался тогда этим качеством, но восхищаюсь им теперь. Я думал, что отец нетерпим и предубежден, и это соответствовало действительности, но в очень старомодно-лейбористском, северо-восточном смысле. Он страстно ненавидел тори, но некоторые из его собственных взглядов были весьма консервативными.

Я с ужасом думал о том, как признаюсь отцу в своей ориентации, но мама взяла это в свои руки. Я сказал ей о том, что я гей, и был готов рассказать отцу, но мама попросила: "Не надо, это его убьет". Так что я это немного отложил, а когда через две недели она сказала загадочно: "Снег пошел! О, погоди-ка, это просто отец вошел в комнату", я подумал, это значит, что она ему рассказала. Только через год я понял, что они решили разобраться с этим, не разбираясь совсем. И мне снова пришлось через это пройти и столкнуть их с особенностями моей сексуальности. Это было для меня уроком – ничего не откладывать.

Еще до того, как у меня появился бойфренд, у меня была девушка, но это был просто такой период. Я думаю, утверждения многих людей, что они бисексуалы, не соответствуют действительности. Я очень любил ее, и мы отлично проводили время, но по шкале Кинси, полагаю, я всегда был преимущественно геем.

Я рос с низкой самооценкой. Я не считал себя особенно симпатичным. Я был рыжим очкариком и, в общем, типичным ботаном. Я фанател от «Доктора Кто», любил окаменелости и астрономию. Так что, когда я начал встречаться с парнями, я был слишком активен в отношениях и слишком надоедлив.

Я всегда был готов к серьезным отношениям. Я помню, двенадцать лет назад в отпуске я сидел один в аэропорту, думая: "Все это бессмысленно, если не с кем разделить впечатления".

Я встретил Йена в сети. Он оказался таким грамотным - и я сказал себе: "Вот человек, который мне нужен". Первый наш разговор был почти полностью посвящен грамматике. Я знал, что хочу снова с ним встретиться. Он сказал невозмутимо: «Я предпочитаю не разглашать свои планы», но на следующий день мне позвонил.

Я восхищаюсь терпением Йена. Меня очень легко вывести из себя. Я научился проговаривать все с ним, прежде чем сделать что-нибудь, о чем я пожалею. Теперь мы очень редко ссоримся. Мы пережили несколько серьезных бурь, но теперь это все не так драматично. Я думаю, мы все живем в воображаемом мире, где нам нравится представлять себя кем-то вроде Бертона и Тэйлор, Верлена и Рембо - с невероятными взлетами и чудовищными падениями в отношениях.

Свадьба у нас была в Миддл-Темпле в центре Лондона, под портретом королевского советника Эдварда Карсона, который выступал обвинителем в процессе против Оскара Уайлда. Весь тот день изобиловал иронией.